6.2.2. Обеспечение функции внешнего дыхания.

Перед тем, как перейти к подробному описанию методов обеспечения внешнего дыхания, необходимо сделать два принципиальных замечания. Первое касается расширения показаний к ИВЛ. В интенсивной терапии ЧМТ сосуществуют два подхода к обеспечению функции внешнего дыхания – классический и нейрореанимационный. Согласно классическому подходу, который используется при лечении любой реанимационной патологии, показанием к протезированию дыхательной функции является ее нарушение. При нейрореанимационном подходе искусственная вентиляция легких проводится не только при дыхательной, но и церебральной недостаточности. В данном случае с помощью ИВЛ обеспечивается оксигенация поврежденного мозга. Показанием к проведению ИВЛ служат нарушения сознания и нарастание очаговой и дислокационной неврологической симптоматики. Согласно первому подходу ИВЛ выступает как протез, согласно второму – как лечебный метод. Эти подходы не исключают друг друга, но взаимно дополняют. На первом этапе ЧМТ преобладает нейрореанимационный подход, на этапе септических осложнений и органной дисфункции – классический.

Второе замечание касается резкого ограничения использования управляемой вентиляции легких при проведении респираторной поддержки у пациентов с ЧМТ. До недавнего времени среди большинства исследователей и врачей господствовали представления, которые можно назвать «иерархической концепцией режимов ИВЛ». Согласно этой концепции, чем тяжелее состояние больного, тем более управляемой должна быть ИВЛ. У наиболее тяжелых больных спонтанное дыхание нужно «выключить» медикаментозными или аппаратными средствами (например, навязанной гипервентиляцией) и проводить управляемую вентиляцию легких (режим Control Mandatory Ventilation - CMV). Цель выключения собственного дыхания заключается в следующем. При развитии дыхательной недостаточности работа дыхательной мускулатуры избыточна. Диафрагма и вспомогательные дыхательные мышцы используют практически весь кислород, поступление которого они же и обеспечивают. Режим CMV полностью берет на себя работу дыхания и поэтому занимает верхнюю позицию в «иерархии режимов». При улучшении состояния пациентов режим CMV заменяют менее управляемыми, берущими на себя только часть работы дыхательной мускулатуры вспомогательными режимами – Assist Control, Synchronized Intermitted Mandatory Ventilation и другими. Часть режимов является вспомогательными в большей степени, часть – в меньшей. Признавая наличие полезных идей в этой концепции, мы считаем нужным внести существенные коррективы в проблему выбора режимов ИВЛ при нейротравме. Суть этих корректив заключается в том, что вспомогательная ИВЛ не должна рассматриваться как менее серьезная вентиляция для менее тяжелых больных. При лечении ЧМТ верхние позиции в иерархии режимов должны занимать именно триггированные, вспомогательные режимы, а не полностью управляемые.

Современные исследования убедительно демонстрируют, что показания для полностью управляемой вентиляции необходимо значительно сузить из-за небезопасности этого режима ИВЛ (C. Putensen, H. Wrigge, 1998). Появление даже единичных спонтанных вдохов при проведении управляемой вентиляции вызывает выраженное повышение внутригрудного и внутричерепного давления. Такое состояние называют «борьбой с респиратором». Мы предпочитаем именно этот термин, а не термин «несинхронность с респиратором». Существуют режимы ИВЛ, при которых нет синхронности дыхательных попыток больного и работы аппарата ИВЛ, однако внутригрудное давление не повышается и борьбы с респиратором тоже нет. В англоязычной литературе также используется термин «борьба с респиратором» - «fighting».

Для предупреждения борьбы с респиратором спонтанные дыхательные попытки при проведении управляемой вентиляции должны быть исключены полностью. Достичь выключения спонтанных вдохов можно либо путем использования седативных средств, наркотических анальгетиков и миорелаксантов, либо путем подавления собственной дыхательной активности гипервентиляцией. Эти способы, особенно второй, небезопасны. В свете доктрины предупреждения вторичного повреждения головного мозга и отрицательного влияния на церебральную ишемию аппаратная гипервентиляция должна использоваться только в исключительных ситуациях при диагностике гиперемии мозга. Как средство, выключающее спонтанное дыхание, гипервентиляция не должна применяться категорически. Применение седативных препаратов, наркотических анальгетиков и миорелаксантов не всегда безопасно для нейрореанимационных больных из-за ухудшения контроля за неврологическим статусом, возможного развития артериальной гипотонии и подавления кашля.

На состоянии пострадавших с тяжелой ЧМТ отрицательно сказывается любое резкое изменение минутного объема дыхания (МОД). Это касается не только увеличения МОД (гипервентиляция), но и его снижения после введения миорелаксантов и седативных средств. Резкое снижение МОД приводит к быстрому увеличению концентрации углекислоты в артериальной крови, расширению церебральных сосудов и повышению ВЧД. Мы исследовали влияние миорелаксантов на ВЧД в том случае, когда их применяли для восстановления нормального МОД (до 8-9 л/мин) у пострадавших с исходно повышенным уровнем минутного объема дыхания (13-15 л/мин). Столь резкое снижение МОД после введения миорелаксантов вызывало повышение исходного ВЧД почти в два раза из-за развития гиперемии мозга. Об участии именно этого механизма внутричерепной гипертензии свидетельствовало увеличение показателей оксигенации, измеренных методом церебральной оксиметрии, и уменьшение церебральной артериовенозной разницы по кислороду.

Следует различать влияние спонтанных вдохов на внутричерепную и центральную гемодинамику при их возникновении во время управляемой искусственной вентиляции и при вспомогательных режимах ИВЛ. При управляемой ИВЛ во время аппаратного выдоха клапаны респиратора закрыты, и любая дыхательная попытка больного вызывает повышение внутригрудного давления. Во время проведения вспомогательной ИВЛ при корректном подборе параметров вентиляции благодаря включению триггера все дыхательные попытки сопровождаются откликом респиратора. По современным представлениям, при проведении вспомогательной ИВЛ эти спонтанные вдохи являются небесполезными (M.J. Heulitt, 2003). Исключение из структуры дыхания спонтанных вдохов во время ВИВЛ может приводить к существенным изменениям содержания углекислоты в артериальной крови. Уровень СО2 повышается, так как снижается общая минутная вентиляция и, соответственно, ухудшается выведение углекислого газа, развивается гиперемия мозга и растет ВЧД.

Исключение спонтанных вдохов из структуры дыхательного паттерна при проведении ВИВЛ может изменять также артериальную оксигенацию – приводить как ее повышению, так и к снижению. Начнем со снижения оксигенации. В сниженни артериальной оксигенации участвуют три механизма - уменьшение МОД, ателектазирование легких и отрицательное влияние ИВЛ на сердечный выброс.

1 механизм. За счет спонтанных вдохов может обеспечиваться до 30% кислорода, поступающего в артериальную кровь, поэтому снижение МОД из-за исключения спонтанных вдохов отрицательно влияет на оксигенацию.

2 механизм. Спонтанные вдохи создают условия для расправления различных участков паренхимы легких. Одинаковые механические вдохи приводят к формированию ателектазов в отдельных участках легких, для расправления которых нужна неравномерность вентиляции, то есть вдохи разной продолжительности и величины. Для обеспечения неравномерности вентиляции нужно или сохранить спонтанные вдохи, или использовать периодически специальные машинные «вздохи» (sighs), величина которых превышает обычный дыхательный объем примерно в 1,5 раза.

3 механизм. Отрицательное влияние ИВЛ на сердечный выброс зависит от выраженности гиповолемии и величины венозного возврата. Снижение сердечного выброса приводит к нарушению процесса оксигенации крови при ее прохождении через легкие.

Повышение артериальной оксигенации при исключении спонтанных вдохов происходит по следующим двум причинам: из-за уменьшения работы дыхательной мускулатуры и снижения постнагрузки на левый желудочек.
Конечный результат этих разнонаправленных воздействий на содержание кислорода в артериальной крови в каждом отдельном клиническом случае определяется индивидуально. Именно поэтому оптимальные алгоритмы ИВЛ для нейрохирургических пациентов нельзя прочесть в руководствах, а надо подобрать путем кропотливой работы у постели больного. Решение вопроса о медикаментозном выключении спонтанного дыхания должно приниматься на основе нейромониторинга, а также дыхательного и гемодинамического мониторинга. Следует тщательно взвесить, что принесет больше пользы больному – исключение ненужной работы дыхательной мускулатуры и снижение постнагрузки на левый желудочек сердца или сохранение спонтанных вдохов, обеспечивающих поступление дополнительных порций кислорода, выводящих лишнюю углекислоту, поддерживающих воздушность легких и достаточный венозный возврат?

В связи с приведенными соображениями, мы считаем, что иерархический принцип подбора режимов ИВЛ необходимо заменить принципом «обратной связи». Каждому больному подбирают тот режим вентиляции, который позволяет поддерживать оптимальные показатели церебральной перфузии и оксигенации, легочной механики и системного транспорта кислорода. На основе проведения мониторинга подбирают и постоянно корригируют режимы ИВЛ в зависимости от состояния пациента, периода ЧМТ и характеристик респиратора. Согласно принципу обратной связи ухудшение состояния больного не всегда должно сопровождаться переводом на полностью управляемую искусственную вентиляцию. Изменения в состоянии пациента, как в сторону ухудшения, так и в сторону улучшения - это повод для коррекции параметров респираторной поддержки: режимов ИВЛ, величины дыхательного и минутного объема, степени триггирования вдоха, скорости и формы потока и т.д.

Основной принцип проведения респираторной поддержки
«Каждому больному - свой режим ИВЛ!»

Практический опыт показывает, что класс работы отделения реанимации можно определить по степени использования возможностей современных аппаратов ИВЛ. Если дежурный врач не меняет режимы ИВЛ только потому, что так их установил руководитель клиники перед уходом домой, в этом отделении реанимации современные респираторы работают не более чем на 15-20% от своих возможностей. Вряд ли в такой клинике можно ожидать серьезных успехов в лечении тяжелой черепно-мозговой травмы. Если же дежурный врач обдуманно поменял режимы вентиляции несколько раз за сутки из-за того, что менялось состояние больного и в конце дежурства может мотивированно объяснить, зачем он это сделал, в этом отделении реанимации проблема лечения повреждений мозга решена в значительной мере.

Обеспечение проходимости дыхательных путей

Первоочередными мероприятиями в системе обеспечения функции внешнего дыхания у пациентов с тяжелой ЧМТ являются поддержание проходимости дыхательных путей и их разобщение от рото- и носоглотки. Эти две задачи решаются одновременно при проведении интубации трахеи. Введение интубационной трубки позволяет, с одной стороны, беспрепятственно подавать кислородно-воздушную смесь в легкие и предупреждать вторичную ишемию мозга, а с другой стороны, исключить затекание слизи, содержащей микроорганизмы, из рото- и носоглотки в трахею.

Для решения этих задач необходимо проведение интубации трахеи у всех пациентов, находящихся в сопоре и коме. Показанием к интубации является не только дыхательная недостаточность, но и церебральная! Приходится констатировать печальный факт, что большинство реаниматологов психологически не готово проводить интубацию трахеи при отсутствии явных нарушений дыхания. Такой стереотип очень опасен для пациентов с нарушениями сознания, так как приводит к опозданиям с протезированием дыхательных путей и к позднему проведению респираторной поддержки. Исследования нашей клиники, как и работы других авторов, показали, что невыполнение интубации на догоспитальном этапе у пациентов с ЧМТ, находившихся в сопоре и коме, приводили к достоверному снижению оксигенации артериальной крови. У этих пострадавших мы установили также увеличение числа пневмоний и более раннее их возникновение, и, в конечном счете, рост летальности по сравнению с пациентами, у которых была выполнена интубация трахеи и проводилась ИВЛ.

Первое неписанное правило нейрореаниматологии
«Если есть сомнения, интубировать трахею или нет, значит, интубацию проводить надо».

Безопасность проведения интубации трахеи для головного мозга является одним из примеров противоречий интенсивной терапии ЧМТ. У врачей, занимающихся лечением пациентов с ЧМТ, не вызывает сомнения, что экстренная интубация трахеи позволяет решать задачи профилактики вторичной ишемии мозга и профилактики аспирации содержимого ротоглотки. В то же время, эта манипуляция может приводить к повышению ВЧД из-за раздражения рецепторов корня языка, рефлекторной задержки дыхания и кашля. Возможно также кратковременное снижение оксигенации артериальной крови при технических сложностях во время интубации. Указанное противоречие разрешается за счет быстрого и нетравматичного выполнения манипуляции с применением при необходимости коротко действующих миорелаксантов и седативных средств (например, барбитуратов или бензодиазепинов). Из-за того, что использование миорелаксантов, седативных средств и наркотических анальгетиков может вызывать артериальную гипотонию и ухудшает оценку неврологического статуса, их применение должно быть ограничено ситуациями, когда возникают технические сложности в ходе интубации трахеи. Для быстрого выполнения манипуляции большое значение имеет хорошо организованная подготовка к ней.

Перед выполнением интубации трахеи необходимо провести преоксигенацию пациента 100%-ным кислородом через лицевую маску в течение 1-5 минут в зависимости от экстренности ситуации. Врач должен подготовить аппарат ИВЛ, продумать альтернативные пути интубации трахеи, проверить наличие и работоспособность дополнительных технических средств (набора клинков ларингоскопа, фибробронхоскопа), разместить в пределах досягаемости отсос и набор для коникотомии. При отсутствии выраженной тахикардии перед проведением интубации нужно ввести 0,2-0,5 мл 0,1% раствора атропина для профилактики активации рецепторов носо- и ротоглотки и предупреждения рефлекторной остановки сердца. Если придется использовать миорелаксанты и седативные средства, то предпочтение отдается короткодействующим средствам. В нашей практике мы чаще всего используем тракриум или листенон, а также барбитураты и кетамин. Перед введением листенона часто предварительно применяют субрелаксирующие дозы ардуана (0,5-1 мг). Это очень важно у пациентов с парезами и параличами, так как введение листенона без предварительного использования недеполяризующего релаксанта может сопровождаться гиперкалиемией. У этих больных калий выбрасывается в кровь из-за повреждений миофибрилл во время вызванных листеноном фасцикуляций мышц паретичных конечностей. Сейчас мы начали использовать новый быстродействующий недеполяризующий миорелаксант рокуроний (эсмерон), но пока не имеем достаточного опыта его применения. Из седативных средств в нашей клинике чаще всего используются диазепам (0,15 мг/кг), тиопентал (5 мг/кг), гексенал (7 мг/кг) и кетамин (1,5 мг/кг).

Экстренность выполнения процедуры не является синонимом торопливости, поэтому при угнетении собственного дыхания больного или его медикаментозном выключении любая попытка интубации не должна продолжаться более 2-3 мин. Необходимость смены клинка ларингоскопа или способа интубации из-за возникновения технических сложностей требует возврата к масочной вентиляции кислородом на 3-4 минуты. После этого попытка интубации повторяется другим способом или более опытным врачом. После интубации трахеи искусственную вентиляцию легких 100%-ным кислородом обязательно проводят еще, как минимум, 10-15 минут. Такая тактика позволяет избежать гипоксических осложнений, особенно при трудностях в выполнении манипуляции.

Предпочтительным является применение у взрослых людей интубационных трубок размером 8 и 9. Внутренний диаметр данных трубок позволяет проводить адекватную санацию дыхательных путей, в том числе с помощью бронхоскопа. Минимальный размер трубки, через канал которой еще возможно введение санационного фибробронхоскопа - 7,5. Трубки больших размеров, чем девятый, тоже лучше не использовать, так как они могут излишне травмировать слизистые оболочки дыхательных путей. Желательно полностью отказаться от трубок с манжетками высокого давления или, по крайней мере, не использовать их более 10-12 часов. Обеспечение герметичности трахеи при данной конструкции манжеты требует создания в ней такого давления, которое неизбежно вызывает нарушение кровообращения в подлежащих участках слизистой оболочки трахеи с последующим развитием некротических изменений.

Трубки с манжетками низкого давления имеют большой объем последней, что позволяет обеспечивать герметичность при создании меньшего давления на слизистую трахеи. Имеется еще одно противоречие, заложенное в процедуре интубации. Оно заключается в том, что наличие интубационной трубки не всегда предохраняет дыхательные пути от попадания секрета из ротовой полости. Имеются данные о возможности микроаспирации между складками манжеты как высокого, так и низкого давления (A.S. Slutsky, 1993). Исследования нашей клиники этих данных не подтвердили. Нами установлено, что поддержание оптимального давления в манжете 25 см вод. ст., которое измеряли специальным манометром (рис. 6.1), а не «на глазок», как это делается в обычной практике, позволяло защитить слизистую трахеи от ишемизации и добиться ее достаточной герметичности. Герметичность трахеи контролировали посредством проб с введением красителя (метиленового синего) в ротовую полость.

Принципиально возможным является выполнение назо- и оротрахеальной интубации. Первая методика предпочтительнее при наличии технических возможностей для ее проведения. При любой ЧМТ не исключается возможность повреждения позвоночника и спинного мозга, поэтому интубация трахеи не должна сопровождаться переразгибанием в шейном отделе позвоночного столба. Этим требованиям соответствует выполнение манипуляции через нос вслепую. Вводимая интубационная трубка должна быть предварительно размягчена в горячей воде и смазана мазью (например, гидрокортизоновой). Слизистая оболочка носа анестезируется лидокаином и «анемизируется» при помощи закапывания сосудосуживающих средств (нафтизина, мезатона и пр.). Последующий выбор более широкого носового хода и введение плавным движением интубационной трубки позволяют предупредить серьезное повреждение слизистой оболочки носоглотки. По указанной методике возможна интубация трубками размером 7,5 и более без ларингоскопа, что особенно актуально при переломе нижней челюсти. Кроме того, не требуется использования седативных препаратов и миорелаксантов. Проведение трубки через нос исключает необходимость введения в рот больного различного рода кляпов, что облегчает обработку полости рта.

При восстановлении сознания больного назотрахеальная трубка субъективно переносится легче, чем оротрахеальная. В нашей практике проведение назотрахеальной интубации было успешным без дополнительных инструментов в 70-75% случаев. В остальных случаях приходилось прибегать к прямой ларингоскопии и введению трубки при помощи щипцов Магилла. Неплохо зарекомендовало себя введение назотрахеальной трубки по бронхоскопу, используемому в качестве проводника. Данная методика хороша тем, что позволяет избежать переразгибания шеи и сохранить все преимущества назотрахеальной интубации, в то же время выполняя ее не вслепую, а под контролем зрения. Однако опыт показывает, что своевременная интубация при помощи бронхоскопа возможна только тогда, когда оборудование имеется непосредственно в реанимационном отделении и методикой владеет дежурный реаниматолог, у которого есть возможность экстренно ее применить. Из-за соображений сохранности дорогостоящей аппаратуры эта манипуляция не должна быть рутинной. Ее следует выполнять только в случае невозможности обеспечения проходимости дыхательных путей другими способами.

С нашей точки зрения, имеющееся в литературе мнение об очень высокой частоте синуситов из-за нарушения дренажа из придаточных пазух носа при назотрахеальной интубации (L. Holzapfel et al., 1999), является преувеличенным. Мы не применяем назотрахеальную интубацию при наличии рентгенологических или компьютерно-томографических признаков повреждения придаточных пазух носа.

Отсутствие этих признаков позволяет успешно проводить респираторную поддержку через назотрахеальную трубку в течение 5-7 дней без каких-либо осложнений. Мы не прибегаем к регулярной смене интубационной трубки, если ее проходимость сохранена, так как считаем небезопасными лишние манипуляции на дыхательных путях. Противопоказанием к назотрахеальной интубации являются узкие носовые ходы и повреждения носа. Недостатки метода - большая вероятность случайной экстубации из-за небольшой глубины введения трубки в трахею, малая величина просвета интубационной трубки.

Достоинства и недостатки оротрахеальной интубации диаметрально противоположны. Преимущество оротрахеальной интубации - возможность введения более широких интубационных трубок, чем при назотрахеальном способе, что важно для обеспечения санации дыхательных путей. Манипуляцию выполняют под визуальным контролем, что позволяет добиться успеха в 90-95% случаев. Сложности введения интубационной трубки возникают при наличии в полости рта рвотных масс, слизи, крови, а также при анатомических особенностях больного – короткой шее, маленьком подбородке, органиченном открывании рта, высоком расположении голосовой щели. Из-за экстренности ситуации и возможности сочетания ЧМТ со спинальной травмой небезопасно выполнение интубации в классическом «джексоновском» положении, облегчающем манипуляцию – с разогнутой шеей. Выходом является наличие в отделении реанимации прямых и изогнутых клинков нескольких размеров. В ряде случаев полезно использование клинка ларингоскопа типа МакКоя, имеющего специальное приспособление для дополнительного сгибания кончика изогнутого клинка, что улучшает видимость высоко расположенной голосовой щели (рис. 6.2). В интубационный набор обязательно входит полиоклинок, специально созданный для применения у пациентов со спинальной травмой. Он располагается не под прямым углом к рукоятке ларингоскопа, как обычные клинки, а под тупым, что позволяет избежать избыточного разгибания шеи больного и значительных усилий при тракции нижней челюсти (рис. 6.3). Практика показывает, что лучшим способом интубации является тот, которым в совершенстве владеет реаниматолог.

При неудачных попытках интубации трахеи необходим поиск альтернативных путей протезирования дыхательных путей. Сейчас появились интересные технические решения в виде интубационной трубки, состоящей фактически из двух спаренных трубок, одна из которых попадает в трахею, а другая – в пищевод (трубки типа EasyTube или CombyTube) (рис. 6.4). Интересным выглядит метод интубации трахеи через временно введенную ларингеальную маску. Накопление опыта применения этих устройств покажет их клиническую значимость. Всегда нужно помнить о коникотомии, как способе экстренного восстановления проходимости трахеи. Коникотомия – манипуляция в значительной степени калечащая трахею, но иногда – единственная, позволяющая сохранить жизнь больному. Трахеостомия не должна рассматриваться как мера экстренного восстановления проходимости дыхательных путей. Трахеостомия - серьезное оперативное вмешательство, требующее не менее 10-15 мин времени даже у хорошо подготовленных специалистов. В экстренных условиях трахеостомия может сопровождаться кровотечением из крупных сосудов шеи и щитовидной железы. Энергичные манипуляции по введению трахеостомической трубки в последующем могут привести к стенозированию трахеи и даже потребовать проведения ретрахеостомии, технически более сложной операции. Выполнение операции при невозможности введения интубационной трубки может вызвать аспирацию крови и содержимого ротоглотки во время вмешательства, а также непреднамеренное ранение задней стенки трахеи. В связи с этим всегда нужно начинать с интубации трахеи и лишь в последующем проводить трахеостомию.

Выполнение интубации трахеи неизбежно поднимает проблему дальнейшей тактики протезирования дыхательных путей. Принципиально возможны три подхода:

1.Ранняя экстубация.
2.Продленная интубация и поздняя экстубация.
3.Выполнение трахеостомии и последующая деканюляция.

Ранняя экстубация имеет следующие преимущества: отмечается меньший выброс катехоламинов и меньшее повышение внутригрудного давления (больной «не давится трубкой»), уменьшается стоимость лечения.

Недостатками ранней экстубации являются усложнение контроля над дыханием, увеличение вероятности гипоксии и гиперкапнии, особенно во время меж- и внутрибольничных транспортировок в операционную и в кабинет КТ, а также во время проведения КТ. В связи с этим ранняя экстубация противопоказана у пациентов с угнетением сознания до 11 баллов по ШКГ и ниже, после длительных операций, а также сопровождавшихся значительной кровопотерей. Противопоказанием к ранней экстубации является большой объем оперативного вмешательства, особенно проводившегося на задней черепной ямке вблизи IX-XII пар черепно-мозговых нервов, выраженный отек и дислокация мозга по данным КТ, нестабильность кардио-респираторной системы и показателей нейромониторинга.

Показанием к ранней экстубации служат компенсированное состояние головного мозга по данным клинических и инструментальных методов, отсутствие признаков дыхательной недостаточности.

Признаками готовности к экстубации после операций, протекавших без технических сложностей, со стороны нервной системы являются восстановление сознания до легкого оглушения, разрешение бульбарных расстройств. По нашим данным, этот вопрос может решаться положительно при величине ВЧД, равной 15 мм рт.ст. и менее. ЦПД должно быть более 70 мм рт.ст., насыщение гемоглобина кислородом в венозной крови мозга - на уровне 55-75%. Последний показатель должен быть зарегистрирован при дыхании атмосферным воздухом, и не колебаться более чем на 4-5%, что говорит о стабильности оксигенации мозга. Со стороны дыхательной системы признаками возможности выполнения экстубации являются нормальный ритм и глубина дыхания, а также величина насыщения гемоглобина кислородом в артериальной крови 97-99% при дыхании воздухом в течение 3-4 часов (по данным пульсоксиметрии или инвазивного исследования газов крови). Кроме того, нужно быть уверенным в возможности обеспечить адекватную санацию трахеобронхиального дерева путем стимуляции кашлевого рефлекса или при применении фибробронхоскопии через естественные дыхательные пути. При невозможности решения этих проблем экстубация не проводится из-за опасности вторичных ишемических изменений в мозге и возникновения трахеобронхита и пневмонии.

Второе неписанное правило нейрореаниматологии
«Если есть сомнения, эктубировать трахею или нет, значит, экстубацию проводить рано».

Если проблема ранней экстубации решается отрицательно, то неизбежно возникает новая проблема – сохранять ли в течение длительного времени интубационную трубку или проводить трахеостомию. Обе тактики длительного поддержания проходимости дыхательных путей, продленная интубация трахеи или проведение трахеостомии, имеют свои достоинства и недостатки. Продленная интубация исключает необходимость дополнительного оперативного вмешательства и формирования еще одних ворот инфекции.

Деканюляция после трахеостомии является более сложной процедурой, чем экстубация трахеи. Это удлиняет сроки пребывания больного в реанимационном отделении и увеличивает частоту связанных с этим осложнений, например, инфекционных. В то же время санация трахеобронхиального дерева через интубационную трубку менее эффективна, чем через трахеостомическую. Сложнее и смена интубационных трубок, чем трахеостомических. Эта манипуляция проводится при сужении просвета трубок прилипающими частицами мокроты. Последняя проблема очень актуальна, особенно при самостоятельном дыхании больного через интубационную или трахеостомическую трубку, а также при проведении ИВЛ респираторами с недостаточно эффективными системами увлажнения, например транспортными или серии РО.

Экстубация трахеи пациента, у которого интубационная трубка стояла более 3 суток, не является просто процессом удаления этой трубки. У 10-15% больных могут возникать нарушения дыхания типа инспираторно-экспираторного стеноза из-за отека слизистой оболочки гортани. Для нейрореанимационного пациента это очень нежелательная реакция из-за возможной гипоксии, которую испытывает головной мозг. В нашей клинике развитие стеноза мы пытаемся предупредить следующим образом. Сначала сдуваем манжетку интубационной трубки на 30-60 мин. На шею больному накладываем полуспиртовый компресс. Через час внутривенно вводим кортикостероиды (90-120 мг преднизолона) и салуретики (60 мг фуросемида) и через 15 мин экстубируем трахею. В течение часа внимательно наблюдаем за больным. При появлении признаков стеноза повторно вводим кортикостероиды в той же дозе. Применение эуфиллина, часто используемого в такой ситуации, является бессмысленным, так как он не снимает отек гортани, а является бронходилататором. При нарастании затруднений дыхания производим интубацию трахеи трубкой меньшего диаметра, смазанной мазью, содержащей любой местный анестетик и кортикостероид. В случае реинтубации повторные попытки экстубации трахеи не повторяем раньше, чем через 18-20 часов. Эффективность этого алгоритма проверена временем, однако мы не знаем, насколько оправдано использование кортикостероидов и салуретиков, так как не проводили сравнительных исследований их эффективности.

Есть еще одно важное обстоятельство. Для проведения трахеостомии необходимо на время операции в той или иной мере разогнуть шею больного, что неизбежно нарушает отток крови из мозга. По нашим данным, эта манипуляция у пациентов с внутричерепной гипертензией может повышать ВЧД на 5-15 мм рт.ст. Использование внутривенных анестетиков, наркотических анальгетиков и миорелаксантов снижает АД и ЦПД. В связи с этим, противопоказанием к выполнению трахеостомии являются прогрессивное ухудшение неврологического статуса, нарастание ВЧД, артериальная гипотония.

Вопрос о том, проводить больному трахеостомию или ограничиться продленной интубацией трахеи, решается индивидуально. Если отмечается прогрессивное улучшение состояния больного, нет выраженных гнойно-воспалительных изменений в легких, есть возможность тщательной ежедневной фибробронхоскопической санации, обеспечивается эффективное увлажнение вдыхаемой кислородно-воздушной смеси и поэтому нет необходимости в частой смене интубационной трубки, то мы воздерживаемся от трахеостомии на период до 5-7 дней. Если имеются основания предполагать, что вышеуказанные условия соблюсти не удастся, то нужно проводить трахестомию уже на 2-3 сутки после травмы, если конечно позволяет состояние больного. Столь же раннее проведение трахеостомии показано при сочетании ЧМТ с челюстно-лицевой и (или) торакальной травмой, а также при массивной аспирации на догоспитальном этапе. Исходя из опасностей переразгибания шеи, эта манипуляция должна проводиться под контролем мониторинга ВЧД, а в случае невозможности его обеспечить - при минимальном разгибании шеи пациента даже ценой ухудшения хирургического доступа.

Третье неписанное правило нейрореаниматологии
«Если есть сомнения, надо ли накладывать трахеостому или нет, значит, показана операция трахеостомии».

В настоящее время появились сообщения о новом подходе к выполнению трахеостомии – путем чрезкожной пункции трахеи. Пока не доказано, является ли данный способ более предпочтительным, чем классический (Y. Friedman, B.A. Mizok, 1999). Мы имеем небольшой опыт перкутанной тахеостомии – около десяти манипуляций. Пока рано делать выводы, однако ясно, что данный способ требует значительного разгибания шеи больного для того, чтобы обеспечить хороший доступ к трахее и не повредить ее заднюю стенку. Из-за высокой внутричерепной гипертензии не у всех больных безопасно использование такого положения головы.

Режимы ИВЛ

Протезирование дыхательных путей улучшает поступление кислорода в легкие, которое затруднено из-за снижения тонуса мышц языка и диафрагмы рта вследствие бульбарных и псевдобульбарных расстройств.
Кардинально повысить оксигенацию крови возможно только при использовании ИВЛ и ВИВЛ. Кроме того, поступающая из аппарата ИВЛ кислородно-воздушная смесь очищается от посторонних примесей, в том числе и бактериальных, благодаря прохождению через фильтры респиратора. Подключение аппарата ИВЛ дает возможность увлажнения дыхательной смеси и точного дозирования поступающего кислорода. При наличии современных респираторов анализ ряда показателей легочной механики (минутный объем вентиляции, число дыхательных движений, сопротивление дыхательных путей и пр.) служит средством слежения за состоянием больного, позволяет вовремя диагностировать эпизоды апноэ и гиповентиляции.

При проведении респираторной поддержки предпочтительными являются вспомогательные режимы из-за того, что они гарантируют отсутствие борьбы пациента с респиратором, не требуют использования седативных средств и миорелаксантов, обеспечивают сохранение спонтанного дыхания.

Четвертое неписанное правило нейрореаниматологии
«Если есть сомнения, проводить ли ИВЛ или нет, значит, пациент нуждается в респираторной поддержке».

ИВЛ принципиально бывает управляемой и вспомогательной. Если задается число дыханий и параметры машинного вдоха, то речь идет об управляемой вентиляции (Control Mandatory Ventilation). Если при этом задается чувствительность респиратора к дыхательным попыткам больного, то речь идет о ВИВЛ. Подача машинного вдоха может ориентироваться на подаваемый объем (так называемая вентиляция по объему), на подаваемое давление (вентиляция по давлению) или на их сочетание.

Рассмотрим основные режимы ИВЛ, употребляя в основном их названия на английском языке.

Использование англоязычных названий и аббревиатур считаем необходимым не по космополитическим соображениям. Мы исходим из печального для нашей страны факта, что почти все современные респираторы, обладающие широким спектром необходимых для лечения ЧМТ режимов и параметров ИВЛ, зарубежного производства. На этих аппаратах написаны английские названия режимов вентиляции, эти же названия используются в научной литературе. Названия эти длинные, чаще всего используются аббревиатуры. Для чего вводить в обиход и заучивать еще и русские аббревиатуры, когда мозг врача и так перегружен информацией? Не называем же мы один из типов Т-лимфоцитов, киллеры, «клетками-убийцами» только из любви к родному языку!